К митингу 12 июня выходит новый номер газеты “Воля” (#38). Две версии pdf в одном файле: для просмотра с экрана и для печати. Номер составлен из очень интересных материалов, острой аналитики, ярких свидетельств. Традиционно хорошо представлены международный и региональный российский контексты движения. Отличный дизайн и запоминающиеся графические репортажи Виктории Ломаско. Блеск. Там же опубликован этот текст:
Александр Бикбов, социолог (НИИ митингов)
1. Общий настрой начала марта — разочарование. Записные комментаторы, да и многие митингующие уверены, что больше ничего не будет, никто не выйдет на улицу, «протест слили». Только в интервью, которые на улице берет группа НИИ митингов, люди почему-то повторяют: я обязательно вернусь, если понадобится, выйду на улицу, если пойму, что это нужно. Мы им верим и рассказываем об этом в выступлениях середины марта на радио «Свобода». Как показали события 6 мая, эти обещания митингующих не были самообманом. Люди действительно вернулись на улицу. Было немало и тех, кто впервые присоединился к движению именно тогда. После разгона митинга люди опять сообщали нам в интервью, что обязательно выйдут на улицу. Подтверждением их слов стал успех уличного лагеря на Чистых Прудах и на Баррикадной. Там мы снова спрашивали, готовы ли люди к дальнейшим действиям. Собеседники снова подтверждали свое намерение вернуться…
2. Завершилась эпоха митингов — как серия событий, выстроенных вокруг громогласной центральной сцены. Полицейское насилие сдвинуло равновесие в неожиданную сторону. Атаки ОМОНа на мирных демонстрантов и пробежки с ними (точнее, против нас) по бульварам породили не только общий шок и решимость. Своим насилием полиция произвела настоящий авангард протеста, бросив митингующих в объятия города. Впервые после 6 декабря участникам гуляний, а затем и лагеря понадобился твиттер. Не как волшебная машина впечатлений, а как средство тактической координации на улице. Прямое общение между людьми и намерение собираться вместе отменили нужду в комендантах и звездных вожаках. Место сбора и повестку дня стали определять не телезвезды, а хэштеги твитов. Если поначалу российскую зиму (необоснованно) сравнивали с «арабской весной», то именно после 6 мая, вслед за неразборчивым насилием ОМОНа и «гонками» по городу, сходство в способах координации, наконец, объединило российский опыт с мировым. Без лидеров, с правом на город и свободой быть вместе здесь и теперь.
3. Соединение городского радикализма, в частности, раз за разом принимаемого решения до конца оставаться на улице, и радикализма виртуального, этого доверия к твиттеру — породило новую реальность: заново учрежденную и на сей раз куда более конкретную гражданскую политику. Не аскетический героизм активистских групп и не обреченную настойчивость профессиональных правозащитников. Тысячи участников, продолжающих считать политику грязным делом, неожиданно для себя получили прививку совсем иного рода. Опыт ассамблей, этого законодательного органа уличного лагеря, опыт хозяйственной самоорганизации (кухни, информационного листка, автономного электричества и интернета), опыт голодовки наиболее отчаянных участников и, конечно, опыт свободных дискуссий по общественно значимым вопросам. Причем во многом требования и практики лагеря повторяли пример активистов-«маргиналов», который казался такими дикими еще несколько месяцев назад. Лозунги свободы собраний, полицейский разгон, поездка в отделение полиции в автозаке. После 20-летнего смятения и частичной капитуляции перед потребительским самодовольством город снова перестал быть суммой коммерческих центров, транспортных пробок и хмурых полицейских, проверяющих регистрацию в переходах метро. Он стал политией: местом столкновения мнений и конфликта с нерадивыми властями. Местом, где снова завязался диалог о желании чего-то большего, чем уютная ниша беззаботного досуга.
4. Внутри движения, пропитанного городским пространством, возникли новые различия и деления, которые нельзя было предсказать еще в начале мая. Прежде были левые, правые, либералы, аполитичные, ЛГБТ. Зачатки политических партий в исходном значении этого слова — как устойчивых групп, которые отстаивают ту или иную идею. Новая городская ситуация подтолкнула движение к созданию новых партий: партии вечерних ассамблей, превыше всего ценящей совместные решения и процедуры, и партии захвата городского пространства, которая поставила своей целью сохранить непрерывный уличный лагерь как главное завоевание последнего месяца. Эти различия не отменили, но частично перекрыли прежние политические разрывы и союзы. Чем дальше, тем увереннее вся система координат движения, все разнообразие приобретенного опыта выстраивается так, что их нельзя переподчинить одному лозунгу или «слить» одним умелым жестом.
5. На митинг 10 декабря многие отправлялись в неизвестность: будут ли провокации или власти от них воздержатся, станет ли полиция бить демонстрантов или сумеет обойтись без насилия… Вечером 10 декабря началась эпоха улыбок, адресованных полиции. Вечер 6 мая вновь вернул ситуацию к исходной неопределенности. Очевидная провокации насилием со стороны ОМОНа придала митингам привкус рискованного приключения. Новый закон о митингах и массовых собраниях стал еще одной, на сей раз юридической провокацией. Совсем не эфемерная, она уже подтолкнула к первым маневрам на границе допустимого: митинги, нарисованные мелками на площади, шествия из пластилиновых человечков… Почти наверняка можно утверждать, что это только начало новой перестановки сил. Утверждать в противовес наблюдателям и «экспертам», которые торопятся определить ситуацию раз и навсегда, пригвоздить движение своим вердиктом, как бабочку в коллекции энтомолога.
6. Если то неразборчивое насилие, которым отмечено 6 мая, продолжится, это может в очередной раз изменить состав движения. Место активных сторонников ненасильственного сопротивления (митингов, лагерей) вполне могут занять те, кто предлагал штурмовать Кремль отнюдь не в фигуральном смысле. Такую заявку озвучивали, в частности, крайние националисты, постепенно отошедшие от участия в мирном протесте. Ведь общественное движение — это не только питательная среда гражданской солидарности и самоуправления. Это боевой танец, в узоре которого раскрываются новые мотивы войны и мира. ОМОН как агрессор — это также партнер по танцу. Возможно, его руководство выискивает для себя в движении равносильного противника, попросту не зная, что делать с этим пестрым и ускользающим разнообразием гражданских участников. Если ему удастся нащупать перед собой тех крепких, готовых к бою парней, вся ситуация станет для властей, наконец, очень понятной и знакомой. Не в том ли заключается их тактика на сегодня? Замкнуть ОМОН на физическое сопротивление, а затем от этой зоны конфликта повернуть наступление против всего движения.
7. Если так, этот путь чреват непредсказуемыми последствиями. Как говорит герой «V значит vendetta», достаточно, чтобы кто-то один совершил ошибку. Тогда все хитроумные планы и многоходовые комбинации властей утратят смысл. На деле, недавние аресты и обвинения в провокации тех, кто 6 мая был сильнее всех избит ОМОНом, становятся первыми шагами в неверном направлении. Потому что 6 мая ОМОНовцы избивали всех подряд, в последующие дни автозаки заполнялись случайным образом. Сейчас уже недостаточно простой сдержанности самих митингующих, призывов друг к другу: «Любыми средствами избегайте насилия». Дальнейшая эволюция связана не только с идущей внутри движения (между участниками) работой осознания. Решающим фактором здесь оказываются действия органов силы, их профессиональная сдержанность или развязные репрессии. Возможно, политический разум и внимание к балансу сил за эти месяцы сформировались не только у митингующих. Но уверенными в этом мы быть не можем. Что мы можем, так это быть бдительными и солидарными.
