Ключевая интрига сегодняшнего дня, как и 50 лет назад – это ясная характеристика политического режима и актуальной модели социального устройства. От нее зависит точность всех последующих квалификаций и возможность верно поставить исследовательские вопросы. Можно ли характеризовать российский политический режим как авторитаризм? А как разновидность неотрадиционалистского устройства, которое все явственнее вступает в силу, или, пользуясь более современным языком политологии, как одну из версий неопатримониализма? А может быть речь идет о патернализме с сохраняющимися элементами советской версии социализма? Если кто-то говорит “да” одной из перечисленных характеристик, как он или она объяснит реформы образования, науки и социальной сферы, которые в форме идеологии и социальной технологии повторяют эксперименты в духе Маргарет Тэтчер – куда явственнее, чем любую разновидность классического, то есть популистского авторитаризма? Определенно, модель сложнее. И некоторых реалистов это убеждает в отсутствии всякой модели или программы. Но и такой взгляд фатально неточен. Программа имеется, и ее противоречия – также программны.
Объяснение нашему сбивчивому, непроясненному социальному опыту содержится в его периферийном характере. Даже опережая иные общества в некоторых измерениях исторического эксперимента, мы склонны считать себя отстающими и догоняющими. Между тем, по части ультрасовременных, то есть неолиберальных технологий управления российское общество шагнуло куда дальше Старой Европы в культурной и социальной сферах. И если результаты этих экспериментов получают официальное выражение на языке традиционных ценностей и призывов к патримониальному единству, это следует относить не к законам истории (“вечная Россия”), а к законам жанра: кредиты самого разного рода в периферийных обществах, подвергнутых форсированной модернизации, охотнее выдаются под сплочение, а не под разнообразие.
Итак, решающий ответ, который объединяет в себе социальное и политическое – это неолиберальные технологии и тренды, которые российское общество разделяет сегодня с большинством прочих, в мировом масштабе. Такой ответ сразу же превращает “наш особый” случай в один из многих. Но не время этим оскорбляться. Времени катастрофически недостает. И по мере растущих требований эффективности, подотчетности, рентабельности вскоре времени может вовсе не остаться, чтобы спокойно и взвешенно анализировать ситуацию в ее собственном масштабе.
Ниже – семь статей и интервью последних лет, где я прослеживаю и детализирую неолиберальные компоненты в актуальной модели управления российским обществом и предлагаю объяснение тому, как они монтируются с неотрадиционалистскими риторическими формами.
Установочная статья “Культурная политика неолиберализма” (в “Художественном журнале”, №83 (2011)) – критическое исследование неолиберального-неоконсервативного управления культурой и образованием как международной модели, которая приобретает гегемонный (но не тотальный) характер с 1990-х. Здесь можно посмотреть на структуру статьи: круг тем и явлений, подвергнутых анализу. Если по ссылке на сайт журнала открывается пустая страница, с текстом можно ознакомиться, воспользовавшись его pdf-слепком.
Интервью “По ту сторону «культурной политики неолиберализма»” (ХЖ, №84 (2011)) в развитие статьи, где уточнены и дополнены тезисы о субъективности советских и современных культурных работников, о правилах выигрыша и компенсации за проигрыш в неолиберальной игре и ряд иных важных тем. Если по ссылке на сайт журнала открывается пустая страница, с текстом можно ознакомиться, воспользовавшись его pdf-слепком.
Аналитическая рецензия по жанру и программа критического исследования по содержанию “Рассекреченный план Болонской реформы” (журнал “Пушкин”, №2, 2009) – демонстрация общности модели университетских реформ в России и западноевропейских странах, их декларативный план и скрытые измерения, равно как критика некоторых практик в поле образования, ставших следствием этих реформ (редакция портала произвольно выделила полужирным некоторые фразы, эту отбивку можно просто игнорировать).
Анализ ключевых сдвигов в российском образовании за 30 лет “How Russian Universities Became the Future of World Education” на английском языке (на платформе Universities in Crisis, 2010) и перевод статьи на французский “Les universités russes aux avant-postes de l’éducation mondiale” (на сайте активистского академического движения Sauvons la recherche). Ключевой тезис статьи, развернутый в деталях: в контексте привычной риторики об отставании российского образования от мировых тенденций мы не заметили, как оказались в авангарде неоконсервативного (неолиберального) поворота.
Интервью “Из энциклопедии музей превращается в презентационную площадку” (журнал “Разногласия” – Colta.ru, март 2016) – о неолиберальной политике в музейной сфере и в культурном секторе, которая сопровождается известными формами неотрадиционализма и охранительства. Противоречат ли друг другу эти две линии? А если нет, в какой логике соединяются? Интервью предлагает ответ на эти и некоторых связанные с ними вопросы.
Интервью “Судьба университета” (в журнале “Культиватор”, №3 (2011)), где прослежены и приведены к ясной форме противоречия, заложенные в модели “эффективного, конкурентного и рентабельного” университета, неявно (а порой и открыто) отсылающей к неоконсервативной/неолиберальной доктрине естественного неравенства. Важная часть текста – критическая деконструкция иллюзий, проецируемых на университет и высшее образование с разных сторон, которые соперничают за их программное определение.
Ранняя статья “Непослушная реформа образования” (портал Polit.ru, 2008) – о парадоксах “либерализации” российской образовательной системы, объявленных намерениях сделать последнюю коммерчески эффективной и альтернативах, которые может предложить университетское сообщество.
