Интеллектуальный Киев живет бурной постреволюционной жизнью. На посты замминистров по образованию и культуре пришли энергичные и остро мыслящие 30-летние женщины, которые практически влияют на повестку и законодательство. Независимые экспертные центры заново выстраивают свои программы. Открылся обновленный Центр визуальной культуры, на новом месте, с новой серией событий и с многочисленной активной публикой. На днях Европейский культурный фонд наградил его премией: Центр «смело демонстрирует нам, как культура может быть инструментом солидарности и общности, которые создают осязаемые альтернативы экономическим и политическим конфликтам нашего времени».
В рамках политики интеллектуальной и культурной солидарности коллеги из Центра визуальной культуры пригласили меня представить книгу «Грамматика порядка: историческая социология понятий, которые меняют нашу реальность» и прочесть публичную лекцию «Общественная мобилизация и государственный консерватизм» о парадоксальных переплетениях политической практики «сверху» и «снизу» в России и Украине.
Это видеоподкаст лекции, которая начинается с классического веберовского вопроса об успешной претензии государства на монополию легитимного физического насилия, поставленной под сомнение украинской революцией, продолжается тезисом об отказе российского государства от социальных гарантий — редко признаваемой монополии на справедливое распределение, и завершается дискуссией о логике сцепления лубочной консервативной архаики с агрессивным государственным неолиберализмом. Живая дискуссия с киевскими участниками, которая не полностью вошла в запись, оставила бодрящее впечатление интеллектуального тонуса и внимания к деталям.
Чуть больше о темах лекции — в ее анонсе:
Гражданские протесты 2011-13 годов в Испании, Египте, России, США, Греции, Бразилии во многом стали протестами образованных. Не желая занимать административных и политических позиций в государственном аппарате, в отдельных случаях участники сразу создавали альтернативные пространства, в иных — формы гражданского контроля, порой же рассчитывали, что уже сам акт протеста перезапустит разлаженную машину государственной администрации. Почти во всех этих случаях протестные движения провозглашали себя ненасильственными, однако в практике мобилизации использование учредительного гражданского насилия сильно варьировалось от одного общества к другому, приведя в некоторых к смене правящей группы и модели правления. Формы и политические следствия гражданского насилия, которое поставило под вопрос государственную монополию на насилие, мало изучены. Еще менее очевидна связь между структурой гражданского протеста и государственным насилием, которое отправляется не только в запретительной форме «антитеррористических» законов и полицейского преследования за активизм, но и в побудительной форме условий труда, финансирования публичной сферы, мотивации семей на растущие социальные расходы. Если в Западной Европе или Латинской Америке протесты достаточно ясно артикулировали критику государственного неолиберализма, в постсоветском пространстве эта связь просматривается менее отчетливо. Однако российский, а возможно и украинский опыт дают множество оснований ее выявить. В своем докладе и последующей дискуссии Александр Бикбов предлагает критически проанализировать, как по мере реконфигурации государственной монополии на насилие закрепляется новая модель неоконсервативной политической реакции на гражданские протесты и административной дерегуляции/коммерциализации институциональной сферы.
