В 2011 году я провел исследование того, как мы (в том числе мы, европейцы и жители Земли) отдыхаем. О том, какие ритмы отпусков диктуют нам «гибкий» найм и неолиберальная колонизация труда. И как сам отдых постепенно превращается в разновидность рентабельного использования времени. С результатами исследования можно ознакомиться в небольшом и важном тексте
Гибкий труд, краткий отдых,
или как повысить производительность труда, отменив уроки географии
Сегодня, пять лет спустя, мы продолжаем обсуждать результаты неолиберального поворота более осознанно. Обсуждая эти и связанные вопросы с Гаем Стэндингом и Франко Берарди, которые приезжали в Москву на фестиваль «NOW. Как устроена современность», было очень важно видеть неподдельный интерес российских слушателей и собеседников, которые желали разобраться в существе происходящих и уже произошедших перемен. Прекариат пробуждается?
Собеседников в российской гуманитарной среде, кого уже не пугают понятия «прекарность», «социальная защита», «неолиберализм», становится ощутимо больше. Намеченные пять, а вернее, двадцать лет назад тенденции сегодня сохраняются или усиливаются. Готовность работать после 8 вечера и, более широко, размытие границы между работой и досугом, сокращение длительности непрерывного отдыха и фрагментация отпусков, число отказавшихся от летнего отпуска. Некоторые данные, которые я привожу в этом тексте, сегодня столь же красноречивы и, возможно, даже яснее российским читателям, чем пять лет назад, просто из личного опыта.
Так, от 30% до 40% американских работников испытывают чувство вины из-за того, что находятся в отпуске, а не на работе. Это наблюдение только о протестантской Америке или уже о нас, глобальных «мы»? Только 2% соотечественников в год выезжали за границу. В 2016 году этот показатель снижается в сравнении с предыдущим годом. А что значит «заграница» для значительной части туристов в 2015, позволяет судить, например, вот эта таблица с данными по странам. В 2010 году (мужчины) в России перерабатывали в среднем на 7 часов в неделю больше закрепленных законодательной нормой 40 часов в неделю. То есть мы работали как минимум на день в неделю больше, а значит, на день меньше отдыхали. Снизились ли эти переработки, стали ли мы отдыхать больше и чувствовать себя увереннее, учитывая падение экономических показателей, сокращение средних сроков трудовых договоров и дальнейшую прекаризацию найма?
Чтобы яснее представлять характер изменений, происходящих в управлении социальным сектором: образованием, культурой, здравоохранением, — то есть в управлении всей нашей жизнью, рекомендую заглянуть в тексты подборки «Неолиберальное управление обществом», а также прочесть два летних интервью «Меня вдохновляет опыт малых университетских профсоюзов» («Инде») и «Тихая сапа неолиберализма» («Эксперт-Татарстан»).
