В 2002 году в мире детской литературы произошло примечательное событие, которое, впрочем, осталось почти незамеченным. Евгений Пригожин, владелец комбината питания “Конкорд”, выпустил книжку сказок “Индрагузик”. Впоследствии Пригожин стал владельцем “фабрики троллей” и частной военной компании “Вагнер” – двух предприятий, расчетливо разместившихся за границами юридической и этической регуляции. Но в тот момент он еще не был князем постправды и вряд ли мысленно примеривал на себя амуницию военного князя. В сдержанном смокинге он обслуживал ужины Джорджа Буша-младшего и Владимира Путина, с позиций пришельца осваивая кремлевскую страну чудес и ее интриги. Именно в этот период, по его словам в перерывах между приемами и банкетами, он записал для двух своих детей истории на ночь, о похождениях маленьких человечков в мире больших людей.
Первый тираж книжки в 1000 экземпляров Пригожин использовал как визитку, раздавая ее в кругах культурного и политического истеблишмента. Следующий тираж, выпущенный в 2004 году, был демократичнее (2000 экземпляров) и попал в книготорговый оборот.
Книжка сделана по-пригожински, то есть систематически поступается фактами. Пригожин не заявлен автором книги, в этой роли фигурируют его дети Полина и Паша. Ресторатор Евгений значится автором иллюстраций, хотя в том же интервью 2003 года он без задней мысли поясняет, как заказывал иллюстрации двум художникам с разным стилем. Титульный лист горделиво украшает название издательства “Пригожин”, в выходных данных значится издательство “Агат”. У книги два разных регистрационных номера ISBN, тогда как наличие регистрации (одного номера) было уже тогда обязательным для всех книг, выходящих на территории России. Все это – детали реальности и правила, которыми автор легко манипулирует ради достижения главного эффекта.
А главный эффект, помимо повода для знакомства с представителями российского истеблишмента, заключен в сказочном повествовании. Если его первые эпизоды способны пролить свет на самоощущение кремлевского ресторатора, который путешествует по неизведанному прежде миру “больших людей”, финальные сцены содержат важный мотив его дальнейшего восхождения.
Получив доступ в чудесную страну Индрагузию, главный герой возвращается в нее вместе с отрядом друзей и украденной волшебной флейтой, которая может делать “все что угодно”. И здесь он обнаруживает, что король-индрагузик, заколдованный много лет назад, с каждым годом становится все меньше. Стражники и приближенные заранее оплакивают исчезновение “великого короля”, судьбу которого повторит весь народ. Главный герой с друзьями обещает спасение. Они используют волшебную флейту, обратив вспять непрерывное усыхание короля. Увлекшись, они делают его настолько большим, что тот пробивает крышу замка и просит вернуть его к прежним размерам, чтобы не раздавить подданных. Главный герой удовлетворяет просьбу. “Это очень опасная игрушка”, – замечает король, – “…Может быть, вы оставите мне волшебную флейту?” Отряд, явившийся в волшебную страну, соглашается.
Король спасен от непрерывного ослабления и исчезновения. Но на этом история не заканчивается. На странице 88 мальчик-герой из мира людей, пришедший в волшебную страну, хочет покинуть ее и вернуться домой. Друзья, король и весь народ поражены: “Как нам жалко с тобой расставаться”. И тогда мальчик предлагает забрать их с собой. При помощи той же флейты он увеличивает всю страну и ее жителей, те переходят с ним в обыденную нормальность и даже обзаводятся одинаковыми собаками, назвав их всех Тузиками.
Было бы странно прочитывать детскую сказку 20-летней давности как точное предсказание текущей властной авантюры, которая завершается чудесным спасением суверена и тоталитарным порядком, где даже всех собак зовут одинаково. Однако в не отягощенном серьезностью повествовании ясно прослеживается мотивационная схема автора. Наряду с канвой плутовства и влечением к магической власти над властителем, она не лишена лояльной сентиментальности. В предпоследней главе герой не просто спасает слабеющего короля, он передает ему украденный инструмент власти над пластичной реальностью. Маленький большой человечек и спасенный слабеющий король вступают в отношения зеркальных двойников.
В политической реальности эта симметрия отмечена значительным хронологическим разрывом. В 2002 году Пригожин на правах пришельца с трепетом и восхищением присматривается к волшебной кремлевской стране. В 2022 году Путин перемещается в поле конкуренции между центрами вооруженного насилия, давно освоенное Пригожиным. Тот уже больше года пользовался плутовской волшебной флейтой, частной армией, чтобы снова сделать короля большим. До этого он вел войну по спасению Путина в виртуальном пространстве, выступая инициативным подрядчиком в производстве фейковых новостей и управляемых мнений. К началу вторжения в Украину Пригожин – самый влиятельный военный князь на контракте у бюрократических структур. И 24 июня 2023 года чаще всего квалифицируется как мятеж, или попытка “классического” военного переворота. Предположительно, это та реальность, в которой частный подрядчик насилия оборвал все нити, связывающие его с государственным заказчиком, и организовал второй государственный переворот.
Почему второй? 24 февраля 2022 года стало днем первого государственного переворота, осуществленного самим президентом Путиным. Тот разорвал с принципами правительственной коллегиальности и принял почти единоличное решение о вторжении в соседнее государство. Тем самым он не только нарушил сложившийся в правящих кругах баланс сил, но и переступил черту, отделяющую главу бюрократического государства от положения военного князя. Начав военные действия и оставив в стороне политическую умеренность и риторику “здравого консерватизма”, президент и его ближнее окружение перешли на язык крайне правых нишевых публицистов, провозвестников “русской весны” из 2014 года. То есть, опережая военный или ультраправый путч, Владимир Путин сам возглавил разрыв с кремлевской преемственностью.
Верно ли прочитывать пригожинский “марш справедливости” как попытку полноценного государственного переворота, не принимая в расчет всех аномалий почти бескровного мятежа? Если хотя бы отчасти доверять мотивационной схеме из детской сказки, нельзя исключить, что главный герой этой истории согласился “оставить волшебную флейту королю”. То есть что Пригожин согласился на роль временного козла отпущения (на условиях амнистии, которая последовала незамедлительно), а его марш стал способом предвосхитить реальный государственный переворот, заново сплотить истеблишмент и погасить критическую нелояльность государственной бюрократии президенту, превратившемуся в военного князя.
Это вероятная схема, учитывая, что Путин незадолго до того предпринял демонстративные меры к выходу из “пригожинского” пространства конкурентного насилия и к восстановлению государственной на него монополии. Через пресс-секретаря он заявил, что основная цель вторжения в Украину “в основном” достигнута, потребовал от частных армий подчиниться Министерству обороны и неоднократно подтвердил приоритет государственного армейского командования в управлении войной. Иными словами, окружение Путина делает попытки вернуться от модели конкурентного насилия к централизованному бюрократическому, а возможно и начать заморозку театра военных действий. При этом для Пригожина события, вероятно, разворачиваются не в поле государственного строительства, а по-прежнему – в логике его личных отношений с королем-индрагузиком. Тогда как для самого Путина это может означать возвратное движение из позиции военного князя к позиции президента, сопровождающееся новым бюрократическим равновесием.
Так в потоке двусмысленных новостей и полузаглушенных сигналов начинает звучать ритм пересборки бюрократического государства, фактически отмененного вторжением в Украину и необъявленным чрезвычайным положением. Учитывая трагические полтора года войны, репрессии в гражданском секторе и массовую миграцию, очевидно, что российское государство уже не будет прежним, в компромиссном духе 2010-х. Регрессия к неомеркантилистской модели правления нарушила баланс между национальными и международными компонентами порядка во всех сферах. Однако конструирование новой, милитаризованной бюрократической лояльности все еще остается пространством возможностей и возможных гарантий для разных групп населения.
Те, кто воспринимают государство исключительно через призму конкуренции элитных клик и кланов, склонны не замечать этого кардинального сдвига. Для них кремлевское влечение к бюрократической рутине сохраняет характер бессмысленной шарады или предстает очередным знаком путинской слабости. Более точно выверенная социологическая оптика позволяет обнаружить в подобных “незначительных” деталях начавшийся переход. И главные вопросы этого перехода: в чьих руках останутся инструменты насилия и какими условиями будет ограничиваться его использование? От ответов зависит не только гражданский мир и безопасность “заметных” меньшинств на территории России, но и завершение военной кампании на территории Украины.
По тексту пригожинской сказки, сперва согласившись оставить волшебную флейту королю, уже на другой день главный герой откликается на слезный призыв и пользуется ею сам. Он забирает с собою короля и всех его подданных. Здесь вновь было бы преувеличением искать прямые параллели реальности с финалом историй, рассказанных детям на ночь. Однако то, что сентиментальная лояльность Пригожина суверену граничит с желанием парашютировать народ в монотонную обыденность с одинаковыми собаками, выглядит не совсем безосновательно.
